Недавно в редакцию газеты «Вперёд» обратился житель посёлка Куркино Арби Дикаев. Он принёс рукописный текст, написанный Ниной Горшковой, по его воспоминаниям. Арби Алаудинович попросил опубликовать этот текст спустя годы — в знак уважения к памяти предков.

Текст, который вы прочтёте ниже, — не просто воспоминания. Это человеческий документ о дружбе, любви и силе духа.

В основе этих воспоминаний — судьба чеченской семьи, насильно переселённой в годы Великой Отечественной войны. В феврале 1944 года по приказу советского руководства весь чеченский и ингушский народы были депортированы в Среднюю Азию и Казахстан. Более 400 тысяч человек за считанные дни были вывезены и расселены в малонаселённых районах Киргизии, Казахстана и других союзных республик. Только в 1957 году им разрешили вернуться домой.

Семья Дикаевых, как и тысячи других, прошла через испытания изгнанием, голодом, страхом, но сохранила самое главное — достоинство, любовь к людям и веру в будущее.

(Рассказ — быль)

Неисповедимы человеческие пути! И в каждой судьбе есть своя закономерность. Наверное, в том, что Арби Алаудинович перестал серьезно заниматься музыкой, была своя, единственно правильная необходимость.

Только в душе у этого человека звучит вечная музыка волнистых просторов земли, вишнёвых и черешневых садов, разбегающихся во все концы лета, заглядывающих на бегу в горную, непослушную реку Аргун, как в глаза бессмертной любви и страсти.

Направляясь в школу, Арби Алаудинович невольно остановился у розового куста шиповника.

 - Ах, как прекрасна эта веточка! Она как птица, распустившая стреловидные листья перышек, готовая на глазах вспорхнуть и растаять в клубящемся мареве звонкого предосеннего дня… А вот у него на родине растет белый шиповник… Милая малая Родина моя! Что случилось с тобой! Как облегчить твои страдания… Чем помочь тебе?

Чистые светлые глаза уже пожилого человека наполнились слезами, а в его душе, беспокойной трепещущей жизнью, как в зеркале, отразилось его прошлое, его детство, его жизнь.

- Привет, Арби, - мимо своего учителя пробежала ватага веселых ребят по направлению к спортивной площадке. У них сегодня занятие в волейбольной секции. Учитель привык к тому, что дети не всегда называют его по имени и отчеству. Ему даже нравится, что учитель и ученики нашли тот единственно необходимый язык доверительности, язык понимания друг друга.

На этот раз Арби не улавливал смысл слов своих воспитанников.

До его сознания доходил только укачивающий ритм уходящего поезда, изредка подгоняемого монотонной рифмой гудка паровоза. Так часто ему снится мрачный, пропитанный копотью и грязью этот промозглый вагон, набитый до отказа испуганными людьми.  Куда ехали, зачем? Никто не знал.

Помнится, что ехали женщины, старики и дети в одном вагоне, сидели на полу. Застыв от страха, никто не плакал, приказали молчать.

Был февраль 1944 года. Отец с первого по последний день участвовал в боях за Родину. Он честно и верно исполнял свой воинский долг. Мать Арби ушла из жизни очень рано, когда он был еще младенцем. Уходя на фронт Алаудин велел своим родителям беречь его маленького сына.

Дедушка с бабушкой заменили Арби мать и отца.

У каждого человека должна быть в жизни своя малая родина, свои травы, деревья, птицы, дожди и метели, свой купол неба, сливающийся с зубчатой кромкой лесов и гор на горизонте, свой привычный с детства обжитой мир природы – то окно сказочного очарования и света, вечное и непрекращающееся. Только у маленького Арби этот сказочный мир заслонила черная туча с того самого момента, когда в их доме появились двое военных с автоматами в руках. Такое не вычеркнешь из памяти даже пятилетнего ребенка.   

В село Белгатой (Шалинского района ЧИАССР) пришел приказ о выселении женщин, стариков и детей. С собой в дорогу ничего брать не разрешили, кроме предметов первой необходимости. Дома спецпереселенцев были конфискованы.

Обычно в раннем детстве запоминаются только сказки, у которых всегда радостный и счастливый конец, да страшные случаи из жизни, особенно если они касаются близких людей. Но это был не случай. Это была трагедия, которая коснулась многих людей того времени.

Для маленького Арби неожиданно оборвалось сказочное детство. Так рано повзрослев, он увидел глазами своей детской невинной души, страдания своего народа, его горе, его силу и благородство. Он понял потом, что жестокость есть орудие страха, понял и узнал цену хлеба и слова. Он очень рано стал взрослым. И этот опыт жестокости не ожесточил и не озлобил его души, а как потом оказалось, проявил и утвердил в ней то истинно человеческое, что в ней было заложено с детства.

Злой окрик военных застал дедушку с бабушкой врасплох. От страха все валилось из рук. Они суетливо передвигались, находу что-то хватая, нужное и ненужное, наспех одевая детей. Помимо Арби, было ещё двое своих детей, чуть постарше внука. Из соседних домов доносились душераздирающие вопли.

Детям было непонятно, кто же были эти военные, им казалось, что это немцы, так как шла война.

— Но почему же тогда они говорят по-русски? И почему никого не убивают?

Дедушка Баху старался что-то объяснить военным, что сын у него на фронте. Защищает Родину, свой народ…

- За что, куда их отправляют…?  

Бабушка от страха не смогла вымолвить ни слова. Прижимая к себе детей, полураздетых, с узелками в руках, она как бы окаменела.

Застывшими от страха глазами она смотрела на родные стены, на свою усадьбу, на родное свитое гнездышко, к которому ей уже никогда не суждено было вернуться.

А поезд, набирая скорость и монотонно стуча колесами, все мчался и мчался, увозя людей в неизвестность.

Темный вагон напоминал холодный сарай, набитый до отказа испуганными людьми. Каждый старался поплотнее прижаться к своим близким, как-то отойти от кошмара и шокового состояния. Изредка поезд останавливался, взрослые выбегали к близлежащей станции, чтобы запастись водой. — Хочу пить, хочу есть, хочу домой, — слышалось со всех углов вагона. А есть почти было нечего.

Скудные пожитки, которыми наскоро запаслись люди, были уже на исходе. Дедушка Баху в кармане телогрейки было несколько кусочков сахара. На каждой остановке он давал детям по кусочку сахара и сухарик. А когда запасы кончились, Баху подбадривал всех, что скоро приедут и там их накормят сытным обедом. Украдкой ото всех, последний кусочек сахара он сунул своему внуку Арби, ведь он был самым маленьким. Дедушка Баху верил, что там, куда их везут, будет хорошо, надеялся на свои золотые руки, подбадривал людей, ехавших в вагоне:

— Ведь не убивать же нас везут, а жить. А страшнее смерти ничего нет.

В его измаявшейся душе, вместе с этой мрачной безнадежностью жило великое чувство любви к жизни, к своему народу, чувство, очищающее человека от пошлости, поднимающее душу из грязи бытия в мир справедливости, порядочности и доброты.

Он любил жизнь и даже в этой трагической ситуации старался не падать духом, использовал все свои мудрые средства борьбы с унынием и отчаянием.

— Не унывайте, братья и сестры, — говорил он бодрым голосом, — наши сыны на войне Родину защищают, только бы война скорее кончилась, да сыны вернулись домой невредимы. Придет такое время, когда мы вместе с ними домой вернемся, разберутся кому надо, с нашим выселением, что к чему…

При упоминании о родном крове и об отце Арби ещё сильнее прижимался к своей бабушке. Закрыв глаза. он вдруг очутился на мгновение в своём родном доме, в тёплом и уютном, наполненным чудным светом и ароматными запахами. А рядом, у его уютной постели его милая бабушка поет тихим грудным голосом любимую песенку на родном языке. Пела ради того, чтобы внук уснул, и ради того, наверное, чтобы успокоить какую-то тревогу в своей душе. При звуке этой песенки мальчик забывал о кромешной тьме там за окнами, о ветре, который так страшно елозил по стеклу веткой груши, растущей под окном и свистел каким то волшебным свистом в печной трубе. Бабушка была неграмотной, и она, наверное, не знала, кто написал эту песню, да ей и не было до этого никакого дела, она, эта песня, существовала для неё как воздух, как небо и земля, как зимняя ночь за окном, полная тревоги и неожиданности, полная надежд на завтрашний день.

Мальчишеское воображение только на мгновение сделало окружающий мир трепетным и волшебным.

Реальность заставила его вздрогнуть. Поезд, замедляя ход остановился. Кто-то зычным голосом дал команду: «На выход!» Все засуетились, укутывая кто чем сможет своих детей. Дверь вагона неприятно заскрипела, как несмазанное колесо. Внутрь вагона ворвался холодный октябрьский воздух. Как бы не было неуютно в вагоне, людям не хотелось выходить. Кто их ждёт там, за трагическим поворотом жизни? Как распорядится ими судьба? А судьба распорядилась по-своему.

В нескольких метрах от поезда переселенцев ждала большая машина. Путь оказался бесконечно долгим, так как было очень холодно и тревожно. Привезли их на торфяные разработки, это недалеко от Такпак, Фрунзенской области, Киргизской ССР. Поселили в ветхом бараке. Семья Арби, благодаря золотым рукам бабушки и дедушки, понемногу приспосабливались к новым условиям жизни.

Надо было прокормить своих двоих малолетних детей и внука. Старшему из них было 11 лет. Неимоверно тяжелый труд на торфяных разработках подорвал здоровье пожилых людей. Мизерные пайки хлеба давали по талонам. Сами они почти не ели, всё приносили детям. Однажды бабушка Патимат задержалась на работе. Дети очень долго ждали ее, да так и легли голодными спать. Арби никак не смог уснуть, прислушивался к каждому шороху. Несколько раз подходил на цыпочках к двери, надеясь первым услышать ее приход.

Она появилась бесшумно, словно волшебница, знала, что внук ждёт ее и не спит. В худенькую ручонку внука она сунула кусочек хлеба. Хлеб был таким вкусным, как самая дорогая конфета, хотелось бы оставить хоть немного на завтра, но соблазн был так велик, что от хлеба за одно мгновение ничего не осталось.

Никогда Арби не забудет вкус того хлеба, да кусочек сахара, который украдкой сунул ему дедушка в вагоне поезда.

Здоровье бабушки угасало с каждым днем. Она знала, что тяжело и неизлечимо больна. Моральная и физическая усталость подвели черту всей её нелёгкой судьбе. Она умерла в страшный час истории своей родины, так и не узнав, за что их выслали из родного края. После смерти бабушки, дети как бы повзрослели за один день.

Семью направили на новое место жительства.

Зима сорок четвёртого в Киргизии была суровой, как никогда. Переселение на станцию Быстровка доставило много забот и хлопот. Пришлось вновь как-то обустраиваться, утепляться, кормиться.

Дедушка Баху, с короткой окладистой бородкой, был любимцем Арби. В его глазах он был сказочным волшебником. Всё играло у него в руках. И игрушку смастерит, и нары сделает, и дров достанет. А уж печку накалит так, что жаром пышет до самого утра. Детям из тряпья такую обувь сошьет, что залюбуешься, лишь бы босиком не ходили. Всё было, и босиком приходилось ходить.

Многое пришлось пережить дедушке Баху: и проводы сына на войну, и изгнание из родного дома, и голод и холод, но смерть жены в одночасье подкосила его жизнь. Все заботы о выживании легли на его плечи. Его нежная, проницательная душа светилась и согревала детей, но недолго.

— Мне бы сына дождаться… тогда бы всё у нас наладилось.

Но дождаться сына с войны ему было не суждено.

В этот день никого не было. Арби всегда спал с дедушкой. Проснувшись, мальчик почувствовал холод. Прижавшись плотнее к деду, он снова заснул. Но спать пришлось недолго. Дедушка был такой холодный, что его пришлось накрыть поверх ветхого одеяла каким-то тряпьем.

- Дедушка, почему ты не просыпаешься и не разговариваешь со мной. Пора печь топить. Так холодно, я есть хочу, - теребил его внук.

А дедушка лежал с вытянутым лицом и застывшим взглядом серых удивительных глаз. Мертвое лицо деда обрамляла доверительная улыбка. Он как будто крепко спал, только глаза почему-то были открыты.

Арби долго оттаскивали от деда его близкие, а он вновь и вновь ложился рядом, как бы охраняя его, чтобы его не закопали в землю, как это сделали с бабушкой. В его детской душе ещё не существовало понятия о смерти. Дедушка Баху был для него чудом жизни. А чудо не умирает.

Дети остались один без куска хлеба. Самому старшему из них было 11 лет. Бобы и фасоль были для них основным продуктом питания. Летом собирали в поле всё, что можно было употреблять в пищу, а зимой ходили на станцию за углём, чтобы обогреть своё жилище. Местные жители относились к ним доброжелательно. Дети верили в доброту, верили, что именно это людское качество способно творить чудеса, способно помочь, а если надо, то и спасти. И они спаслись. Вынесли все тяжкие испытания, которые легли на них детские хрупкие плечи, с помощью добрых людей.

Весной 1945 года вернулся с фронта отец Арби, брат Магомета и Сонет. Встреча была радостной, сдержанной, но трогательной. Пять лет жили дети мечтой об этой встрече. Эта мечта окрыляла их, помогала выжить, наполняла смыслом жизни. Но когда появился на пороге их дома этот человек в военной форме, они растерялись, радость перемешалась с испугом. Магомета и Сонет ещё можно было понять, они его помнили, а маленькому Арби было всего два года, когда отец ушел на войну. Только по рассказам старших он знал, что его отец на фронте и скоро обязательно вернется домой.

Началась новая жизнь. Отец устроился рабочим на хлебоприемный пункт при станции Быстровка. Зарплату не платили, а на хлеб выдавали талоны. Все терпеливо ждали перемен.

 Детям спецпереселенцев учиться в школе запрещали. Арби украдкой убегал из дома, чтобы побыть хотя бы рядом со школой. С какой завистью он смотрел на местных ребят, которые сидели за партами! Так хотелось покрутить голубой глобус, рисовать мелом на доске, читать книги. У него не было такой возможности, но было большое желание учиться в школе. Отец очень переживал за детей, особенно за сына. Однажды он увидел Арби около школы, прильнув к оконному стеклу, мальчик вслушивался в каждое слово учительницы и учеников, сердце его сжалось от обиды, порой хотелось крикнуть:

— Ну почему мне нельзя учиться?

Просьбы отца определить сына в школу не увенчались успехом. Ответ был один — не имеем права.

Шли годы. Местные ребята полюбили Арби за его весёлый характер, любознательность и доброту. Чеченский мальчик был у них в центре внимания. Он хорошо пел, обладал прекрасным чувством юмора, избегал конфликтных ситуаций. Среди его друзей было много русских, киргизов и детей других национальностей. Ребята приносили ему книги, научили очень быстро читать и писать. Книги для Арби стали постоянными спутниками жизни. При свете гасницы зачитывался до самого утра.

Самым счастливым годом в его жизни был — 1950. В этом году детям спецпереселенцев разрешили учиться в школе. Арби было тогда 11 лет. С радостью и трепетом пошел он в первый раз в первый класс. Его ровесники учились уже в четвертом классе. Арби это совсем не смущало, главное – учиться в школе. Больше всего стеснял не возраст, а его одежда, пришедшая в полную ветхость. Перетряхнув все свои скромные пожитки, отец долго ломал голову, во что же одеть сына. Что-то ушил, перешил, что-то принесли люди, а обуви не было совершенно никакой. Пришлось обувать дядины стоптанные ботинки, которые были на несколько размеров больше.

В первом классе он уже бегло читал, свободно писал, хорошо знал русский язык. Через несколько месяцев его перевели сразу в третий класс.

С чувством большой благодарности и с душевной теплотой вспоминает Арби свою первую учительницу. Она невольно притягивала к себе взоры учеников. Высокая, стройная, полная изящества, женственности и какого-то внутреннего обаяния, у нее были роскошные темно-каштановые волосы, с золотым отливом, а когда она улыбалась, всё лицо её светилось теплом и лаской. Она полюбила этого чеченского мальчика всей душой и сердцем. На свои скудные заработки иногда покупала ему одежду, все это делала скрытно, чтобы не ранить детское самолюбие. Приглашала бедных детишек к себе домой на чаепитие.

Первый учитель остаётся в памяти на всю жизнь. Эта учительница для Арби была настоящим кумиром. Она была не только великодушна и добра, но и вселяла надежду на завтрашний день, каждое её слово воспринималось как что-то святое, чистое, вечное.

Где-то в тайниках детской души у Арби родилась прекрасная мечта стать учителем, похожим по сути своей на свою первую учительницу.

Однажды судьба свела Арби с прекрасным мальчиком. Он появился в их посёлке неожиданно, с замечательным инструментом по имени Скрипка. Когда теперь вспоминает те далёкие времена, его душа наполняется серебряным звуками, чистотой и пронзительностью этого инструмента и вечно юная сила музыки поднимает дух, сушит на ресницах соленую влагу и проясняет зрение.  Думал ли тогда изгнанный чеченский паренек, что когда-нибудь он овладеет музыкальной грамотой, и в его руках зазвучит музыкальный инструмент. Уже потом, вернувшись на родину, та чарующая музыка скрипки не покидала его, она лилась из глубины самой природы, из травы и листьев, из игры солнечных бликов в зарослях орешника. С большим трепетом вспоминается тот робкий скромный паренек, который приобщил его к какой-то непостижимой тайне жизни - музыке.

В мае 1957 года станцию «Быстровка» облетела радостная весть. Спецпереселенцам было разрешено возвращаться на родину. Как бы замедляя время, люди были в полной растерянности. Великое чувство радости перемешивалось с чувством страха и неверия в то, что уже свершилось. Но осмысливание той страшной бури, которая прошлась по сердцам современников Арби, не сломала эти сердца, а только закалила их.

Возвращение на родину было великим праздником вдруг ни с того, ни с сего подаренным им по какому-то непонятному волшебству.

Прежде чем вернуться к себе на родину, семья Арби побывала на могилах самых близких и дорогих им людей.

Прислонившись к льняному стволу берёзы, пронизанной солнцем, стоит семнадцатилетний юноша, стоит и смотрит на холмик земли, усыпанный первыми майскими цветами. В этот момент он ощущает течение времени, тайну жизни и смерти, и ему живому, трудно поверить, что нет его самых дорогих и любимых на этом свете — дедушки и бабушки, нет потому, что взаимный свет их отношений не может уйти из этого мира до тех пор, пока существует память.

В один из майских дней 1957 г. семья Арби вернулась на родину. От их двора ничего не осталось. Уцелела лишь одна старая груша, которая прикрывая свой возраст белоснежным майским цветением как старый нежный друг вселяла что-то надежное, вечное. Первое время жили в шалашах. Всем селом строили жилье из глинобитных кирпичей. Работали день и ночь, обустраивались, посадили много фруктовых деревьев. Отцу Арби хотелось сделать так, как было в доме до их выселения. Все вроде бы получалось. Только измотанные души трудно было перестроить, душевная боль остается на всю жизнь, иногда притупляется и вновь дает о себе знать.

Сбылась заветная мечта Арби. Первая учительница и маленький скрипач из далёкой Киргизии сыграли большую роль в его жизни. Он стал учителем и всей душой полюбил музыку.

Там, на родине, в одной из горных деревушек, он учил детей родному чеченскому языку и преподавал уроки пения. А из далёкого российского уголка в эту горную деревушку по направлению приехала на практику юная, нежная девушка Аня. Там в школе и встретились. Белокурая, с большими голубыми глазами, она сошла, как с экрана и покорила сердце застенчивого юноши.

Любовь не знает преград и расстояний. Она, как вихрь, врывается не в разум, а в сердце. По велению сердца, по законам порядочности и справедливости поехал он вслед за девушкой, когда та вернулась к себе на родину. Так и остался Арби в посёлке Куркино навсегда. Отсюда призывался в армию, здесь родились дети и внук, которых он очень любит. Грозненского педагогического училища ему оказалось мало, для продолжения своего педагогического поприща. Успешно заочно окончил Смоленский педагогический институт, навсегда связал свою судьбу со школой, детьми и музыкой. Баян — его второе дыхание. В минуты тягостных раздумий о своей многострадальной родине, он берёт в руки свой музыкальный инструмент, импровизирует что-то свое, близкое, родное его душе. В эти минуты глаза его наполняются светлой пеленой грусти, капельки чистых слез растекаются по его щекам.

Звучит мелодия песни, понятная только ему одному. Она звучит то надрывно, то звонко, как его серебристая горная речка Аргун, то мелодично и нежно, как его цветущий сад под окном родного дома в селе Белгатой, то вдруг жемчужным ручейком пробивается колыбельная песенка его милой бабушки Патимат, которая напевала своему внуку в зимние тёмные вечера.

Что там сейчас в его родном селе Белгатой? Живы ли братья и сестры после военных действий в Чечне? Пока нет никаких вестей. Где прекрасный город Грозный, в котором он учился, получил педагогическое и музыкальное образование, где прошли интересные студенческие годы его жизни? От города остались одни руины, да полуразрушенные фасады домов.

В далёких предгорьях его родины сиротливо маячат в седой терпкой полыни обуглившиеся нефтяные вышки.

Только теперь, спустя несколько десятилетий, пройдя все тяжкие испытания в своей нелёгкой судьбе, Арби осмысленно вспоминает мудрые слова своего дедушки Баху, сказанные им в годы репрессий:

 – Народов плохих не бывает, на празднике жизни все народы одинаковы, а от подлецов, к сожалению, ни один народ пока ещё не избавился.

Этот удивительный голос времени перекликается с современностью, окрыляет великое чувство человеческого достоинства и гордости за то, что ты человек.

 

                                                                                                                  Н. Горшкова